Конспект урока: А.П. Платонов. Жизнь и творчество. Герои и проблематика повести А.П. Платонова «Котлован»

Слово об А.П. Платонове

Рис. 1. А. П. Платонов, 1940

Андрей Платонович Платонов (1889–1951)

 

Русский писатель Андрей Платонович Платонов (настоящая фамилия Климентов) родился 16 (28) августа 1899 года в Воронеже в семье слесаря железнодорожных мастерских Платона Климентова, от имени которого он образовал позже литературный псевдоним.

 

Учился в церковно-приходской школе. В тринадцатилетнем возрасте поступил рабочим на паровозостроительный завод, где работал его отец. До 1917 года сменил несколько профессий: был подсобным рабочим, литейщиком, слесарем. Автобиографический материал о детстве позже ляжет в основу рассказов, написанных в 1930-е годы: «Семен», «Глиняный дом в уездном саду», «Третий сын».

 

В 1919 году служил в Красной Армии: помощником машиниста перевозил боеприпасы, потом рядовым красноармейцем. В 1920 году А.П. Платонов вступил в ряды Коммунистической партии, но уже через год по собственному желанию вышел из партии.

В 1921 году окончил электротехническое отделение Воронежского железнодорожного политехникума. В этом же году написал брошюру «Электрофикация». Работал инженером в области мелиорации и электрификации сельского хозяйства: в 1922-1923 годах – в составе Чрезвычайной комиссии по борьбе с голодом в Воронежской губернии, в 1923-1926 годах – в Воронежском губернском земельном управлении. В 1926 году переехал в Москву.

Литературной деятельностью начал заниматься в 1918 году. Работал журналистом в воронежских газетах «Известия укрепрайона», «Красная деревня» и др. В журнале «Железный путь» были опубликованы стихотворения А.П. Платонова «Ночь», «Тоска» и др. В этом же году вышел его рассказ «Очередной», также публиковались очерки, статьи и рецензии.

А.П. Платонов стал одним из самых заметных литераторов Воронежа, активно выступал в периодике, в том числе под псевдонимами Елп. Баклажанов, А. Фирсов и др.

В 1922 году был опубликован его сборник стихов «Голубая глубина». В 1920-х годах вышли повести «Епифанские шлюзы», «Ямская слобода», «Город Градов», «Сокровенный человек». В 1929 году рассказ «Усомнившийся Макар» вызвал волну критики в адрес А.П. Платонова. В том же году получил резко отрицательную оценку Максима Горького и был запрещен к печати роман «Чевенгур», который опубликовали только в 1972 году во Франции, в 1988 году – в СССР.

В трагическом ключе осмыслена идея строительства «общепролетарского дома» в повести «Котлован». Неприятием форм переустройства жизни отмечена повесть «Ювенильное море». Разочарованием в мечтах о всеобщем счастье и безысходностью проникнут роман «Счастливая Москва», над которым Андрей Платонов работал в 1933-1937 годах (не окончен, опубликован в 1991 году).

В 1931–1935 годах он совмещал литературную деятельность с инженерной службой. В 1931 году его повесть «Впрок. Бедняцкая хроника» была признана «контрреволюционной», а сам А.П. Платонов назван кулацким агентом. В 1934 году в составе группы советских писателей посетил Туркмению (рассказ «Такыр», 1934; повесть «Джан», опубликована в 1964 году).

Во второй половине 1930-х годов А.П. Платонов активно публиковался (под псевдонимами Ф. Человеков и А. Фирсов) как литературный критик, однако подготовленный им в 1938 году к печати сборник статей «Размышления читателя» не увидел свет (сигнальный экземпляр вышел в 1939 году; опубликован в 1970 году). В 1937 году вышел сборник рассказов «Река Потудань», вызвавший обвинения «в религиозном душеустройстве». В 1939 году он написал свой известный рассказ «Родина электричества».

В годы Великой Отечественной войны А.П. Платонов работал военным корреспондентом газеты «Красная звезда» в действующей армии. За время войны вышло четыре книги писателя: «Одухотворенные люди», «Рассказы о Родине», «Броня», «В сторону заката солнца». 

В 1946 году в журнале «Новый мир» был опубликован его рассказ «Семья Иванова» (другое название – «Возвращение»), который вызвал новую волну отрицательных рецензий. Писатель вновь попал в литературную опалу.

В последующие годы А.П. Платонов занимался переработкой для детей русских и башкирских народных сказок.

5 января 1951 года Андрей Платонов скончался в Москве.

Художественное своеобразие повести «Котлован»

Повесть «Котлован» считается самым совершенным произведе­нием писателя. Во многом это произведение оказалось пророческим. Оно создавалось в начале становления социалистического общества. Еще тогда Андрей Платонов предупреждал о полном крушении светлой идеи, если в основе человеческой деятельности не будет лежать со­зидательный труд. 

Осенью 1929 года А.П. Платонов много ездил по совхозам и колхозам России как командированный от Наркомата земледелия. Писатель был свидетелем переустройства жизни во время первой пятилетки, раскулачивания зажиточного крестьянства, создания первых колхозов — всего того, что повлекло за собой боль и страдания его соотечественников.

Время работы над повестью, обозначенное автором на последней странице текста (декабрь 1929 года – апрель 1930 года), указывает на то, что «Котлован» был написан А.П. Платоновым практически с натуры – в тот самый «Год великого перелома», наступление которого провозгласила статья И.В. Сталина 7 ноября 1929 года. Точные временные рамки описанных в «Котловане» событий также заданы конкретными историческими фактами: 27 декабря 1929 года Сталин объявляет о переходе к политике «ликвидации кулачества как класса», а 2 марта 1930 года в статье «Головокружение от успехов» ненадолго притормаживает насильственную коллективизацию.

Жанр произведения – повесть-антиутопия.

Произведение А.П. Платонова относится к жанру повести-антиутопии, т.к. автор показывает, что идеи, провозглашаемые новой властью, реализовать невозможно.

Тема повести – строительство нового «идеального» общества, коллективизация. В контексте указанных тем автор поднял следующие проблемы: человек в условиях перемен, принудительная коллективизация, деревенский и городской уклад в первой половине ХХ века, борьба старого и нового, ее влияние на общество и др. Центральный конфликт – конфликт личности и общества.

Главные события сюжета – бесконечное рытье котлована и стремительная «спецоперация» по «ликвидации кулачества» – две части единого грандиозного плана строительства социализма. В городе это строительство заключается в возведении единого здания, «куда войдет на поселение весь местный класс пролетариата»; в деревне – в создании колхоза и уничтожении «кулаков». Исторические аспекты создаваемой в повести картины существенно ретушированы: на первый план выступают мифопоэтические, обобщенно-символические грани описываемых событий.

Этой тенденции к символической обобщенности изображения в полной мере соответствуют название повести и особенности ее пространственно-временной организации. Образ-символ котлована отзывается в тексте множеством смысловых ассоциаций: в нем – «перелопачивание» жизни, «поднимаемая целина» земли, строительство храма – только идущее не вверх, а вниз; «дно» жизни (погружаясь в глубину котлована, землекопы опускаются все ниже от кромки земли); «котел коллективизма», собирающий к себе тружеников; наконец, братская могила – и в прямом и в переносном смысле слова (здесь можно хоронить умирающих, здесь же погибает коллективная надежда на светлое будущее).

Временные рамки повествования обозначены в тексте «Котлована» не конкретными историческими датировками, а самыми общими указаниями на смену времен года: от ранней осени до зимы. При этом внутренняя «хронометрия» повести далека от четкости и какой бы то ни было ритмической упорядоченности. Время будто движется рывками, то почти останавливаясь, то ненадолго стремительно ускоряясь. О первых трех днях жизни Вощева (с момента увольнения до попадания в барак землекопов) еще можно судить благодаря указаниям на то, где и как он ночует, но в дальнейшем чередования дня и ночи перестают точно фиксироваться, а сюжетные события будто «отрываются» от календаря. 

Изнурительная монотонность работы землекопов оттеняется повтором однообразных слов и словосочетаний: «до вечера», «до утра», «в следующее время», «на рассвете», «по вечерам». Тем самым полгода сюжетного действия оборачивается бесконечным повторением одного и того же «суточного ролика». Организация колхоза, напротив, проходит стремительно: сцены раскулачивания, высылки кулаков и праздника сельских активистов укладываются в одни сутки. Финал повести вновь возвращает читателя к ощущению бесконечно тянущегося дня, переходящего в вечную ночь: начиная с полудня Чиклин пятнадцать часов подряд копает могилу для Насти. Последняя «хронометрическая» деталь повести фиксирует момент погребения Насти в «вечном камне»: «Время было ночное...» Таким образом, на глазах читателя «текущее время» судьбоносных социально-исторических преобразований переплавляется в неподвижную вечность утраты. Последнее слово повести – слово «прощанье».

В прозе А.П. Платонова время и пространство имеют особую характерную взаимосвязь: образно говоря, главным органом «переживания» времени становятся в мире писателя подошвы ног странствующего правдоискателя, часы и дни его движения просвечивают километрами пути. Внутренние же усилия героя, напряжение его сознания связаны с настоящим подвигом ожидания. «Его пеший путь лежал среди лета», – сообщает читателю автор в самом начале повести о маршруте Вощева. Чтобы судить о времени, персонажу А.П. Платонова не нужны наручные часы, ему достаточно обратиться к пространству: «...Вощев подошел к окну, чтобы заметить начало ночи». Пространство и время метонимически соприкасаются, а порой становятся взаимообратимыми, так что имя «места» становится своего рода псевдонимом «времени». Стилистика Андрея Платонова побуждает прочитывать сам заголовок повести не только как «пространственную» метафору, но и как иносказание об эпохе. «Котлован» – это не только пропасть или бездна, но еще и пустая «воронка» остановившегося, исчерпавшего движение времени.

Центральный персонаж повести, Вощев, являет собой характерный для платоновской прозы тип героя-наблюдателя. «У меня без истины тело слабнет...» — отвечает он на расспросы землекопов. Все имущество Вощева умещается в мешок, который он постоянно носит с собой: туда он складывает «всякие предметы несчастья и безвестности» – палый лист, корешки трав, веточки, разную ветошь. За внешним чудачеством его «собирательства» стоит важная мировоззренческая установка: всякой вещи мира герой стремится продлить существование. Его фамилия – отзвук этой любви к веществу мира, к вещам разного веса и калибра. В то же время в ней угадываются фонетически близкие слова «вообще» и «вотще», сигнализирующие о направлении поисков героя (он стремится открыть смысл общего существования) и о печальной безуспешности его всеобъемлющей заботы (поиски окажутся тщетными).

Ближайшее окружение Вощева в повести представлено образами землекопов. Многие из них безымянны, на первый план выходит их коллективный портрет, составленный не из описаний лиц, а из самых общих биологических характеристик: «Внутри сарая спали на спине семнадцать или двадцать человек... Все спящие были худы, как умершие, тесное место меж кожей и костями у каждого было занято жилами, и по толщине жил было видно, как много крови они должны пропускать во время напряжения труда». На фоне этой обезличенной зарисовки проступают не столько индивидуализированные образы, сколько обобщенные амплуа: бригадир Чиклин, энтузиаст Сафронов, инвалид Жачев, «ябедник» Козлов. Пытаясь «забыться» в яростной работе, рабочие перестают думать, оставляя эту заботу руководителям вроде Пашкина. Истина для них – интеллигентская умственная игра, ничего не меняющая в реальности, а надеяться они могут лишь на собственные сверхусилия, на энтузиазм труда.

Особняком в системе персонажей стоят безымянный «активист» и инженер Прушевский. Он составляет «приемочный счет» на гробы, расставляет крестьян в виде пятиконечной звезды, обучает молодых крестьянок грамоте, заставляя заучивать непонятные им слова: «Большевик, буржуй, бугор, бессменный председатель, колхоз есть благо бедняка, браво-браво-ленинцы! Твердые знаки ставить на бугре и большевике...» Образ Прушевского – очередной вариант традиционного в прозе А.П. Платонова типа ученого, одинокого мыслителя, претендующего на покорение природных стихий. Именно ему принадлежит проект «вечного дома» – своего рода современной Вавилонской башни. Настроения Прушевского неустойчивы: он то элегически вспоминает о юношеской любви, то испытывает приступы безысходности и решает покончить с собой, но в итоге уходит вслед за девушкой «в бедном платке», глаза которой влекут его «удивленной любовью».

Однако главными героями своей повести А.П. Платонов делает работящих и искренних тружеников. Они жаждут счастья не столько для себя, сколько для своих потомков. Сами их представления о счастье никак не выявляются, но они явно не похожи на «рай» их руководителя Пашкина, живущего как бы уже в будущем, в сытости и довольстве. Одиночки, верящие в то, что «счастье произойдет от материализма», легко получают свою долю и хорошо устраиваются. Таков, например, слабосильный Козлов, уходящий в город, чтобы «за всем следить» и «сильно любить пролетарскую массу». Ho для большинства рабочих счастье – это прежде всего лучшая доля для детей. Пусть собственная жизнь землекопов тяжела, она освящена смыслом существования девочки Насти, сироты, удочеренной рабочими.

Вощев рассматривает девочку, как в детстве ангела на церковной стене; он надеется, что «это слабое тело, покинутое без родства среди людей, почувствует когда-нибудь согревающий поток смысла жизни и ум ее увидит время, подобное первому исконному дню». Настя становится для землекопов живым символом будущего, материальным подтверждением реальности их веры. Греческое по происхождению имя Анастасия («воскресшая») несет в контексте повести идею воскрешения счастья. Тем трагичнее и сумрачнее финал повести, приводящий к смерти однажды уже «воскресавшей» девочки (Чиклин нашел ее рядом с умиравшей матерью). Смысловой итог свершившемуся событию подводят размышления Вощева, стоящего над тельцем только что умершей Насти: «Он уже не знал, где же теперь будет коммунизм на свете, если его нет сначала в детском чувстве и убежденном впечатлении? Зачем ему теперь нужен смысл жизни и истина всемирного происхождения, если нет маленького, верного человека, в котором истина стала бы радостью и движением?»

Все элементы художественного мира Андрея Платонова подчинены главному – бесконечному поиску, уточнению смысла происходящего. Масштабы видения мира – пространственные, временные, понятийные – это масштабы универсального целого, а не частей. Локальная неупорядоченность действий, событий, сочетаний слов преодолевается высшей упорядоченностью авторского взгляда на мир. Смысловые смещения в рамках предложения, эпизода, сюжета в прозе А.П. Платонова наиболее адекватно отражают реальную смещенность, сдвинутость мироустройства эпохи глобальных преобразований. Слова, словосочетания, эпизоды в прозе писателя не могут и не должны быть более понятны, более логичны, чем та жизненная реальность, которую они передают. Иными словами, именно «юродивая» проза А.П. Платонова – наиболее точное зеркало фантастической реальности советской жизни 1920–1930-х годов.

А.П. Платонов фигура в русской литературе неоднозначная. Этому поспособствовали темы и язык его произведений. Вот, как отзывался о писателе Л.М. Субоцкий: «В жанре психологического рассказа А. Платонов не имеет соперников в нашей литературе – его рассказы отличаются высоким уровнем формального мастерства, глубиной и проникновенностью трактовки темы, детальной разработанностью душевных движений. В рассказах Платонова, в его художественном методе всегда живет ощущение неповторимого своеобразия человеческой личности; писатель внимательно, уважительно, проникновенно присматривается к миру мыслей и чувств маленьких и взрослых людей, всегда находит в нем достойное удивления и восхищения и всегда готов радоваться светлому, хорошему, трогательному, скрывающемуся в этом мире.»