Конспект урока: Н.А. Некрасов. «Кому на Руси жить хорошо». История создания. Композиция. Особенности языка. Крестьянские судьбы в изображении Некрасова.

«Кому на Руси жить хорошо»

Идея произведения возникла у Н.А. Некрасова в конце 1850-х годов. Поэт задумал создать произведение-эпопею и начал работу над будущей поэмой в середине 1860-х годов. Точная дата начала работы неизвестна, однако в конце поэмы стоит авторское обозначение «1865 г.»

История создания «Кому на Руси жить хорошо» охватывает около четырнадцати лет работы автора: Н.А. Некрасов тщательно отбирал материалы, знакомился с произведениями других авторов на схожую тему, прорабатывал образы, вносил корректировки в изначальную фабулу. Поэма начала публиковаться отдельными частями в журнале «Отечественные записки: в 1866 году вышел «Пролог». В этой части Н.А. Некрасов утверждает главную мысль всей поэмы. Работа над поэмой была прервана кончиной поэта в 1877 году.

Н.А. Некрасов о поэме: «Я задумал изложить в связном рассказе все, что я знаю о народе, все, что мне привелось услыхать из уст его, и я затеял “Кому на Руси жить хорошо”. Это будет эпопея современной крестьянской жизни».

Г.И. Успенский: «Однажды я спросил его:

—А каков будет конец “Кому на Руси жить хорошо”?

—А вы как думаете?

Н.А. улыбался и ждал.

Эта улыбка дала мне понять, что у Н. А. есть на мой вопрос какой-то непредвиденный ответ <…>.

— Пья-но-му!

Затем он рассказал, как именно предполагал окончить поэму. Не найдя на Руси счастливого, странствующие мужики возвращаются к своим семи деревням: Горелову, Неелову и т. д. Деревни эти “смежны”, стоят близко друг от друга, и от каждой идет тропинка к кабаку. Вот у этого-то кабака встречают они спившегося с кругу человека, “подпоясанного лычком”, и с ним, за чарочкой, узнают, кому жить хорошо». 

Поэму «Кому на Руси жить хорошо» относится к неоконченным произведениям, среди которых «Евгений Онегин» А.С. Пушкина, «Мёртвые души» Н.В. Гоголя. Особенность подобных «незавершенных» произведений связана с самой эпической сутью русской литературы, которая обращена к жизни в целом и, не сковывая себя, не столько следует «сюжету» и «герою», сколько отдается движению, потоку самой жизни.

Н.А. Некрасов своего расположения уже завершенных частей поэмы не оставил, поэтому исследователи и издатели расставляют части на своё усмотрение. Сомнений не вызывает только первая часть. Однако и тут возникает вопрос: то ли это пролог ко всей части, то ли ко всей поэме. Именно в прологе сформулировался рефрен – «кому живется весело, вольготно на Руси», который постоянным напоминанием пройдет через всю поэму.

Особенности жанра

Н.А. Некрасов называл свое творение «эпопеей современной крестьянской жизни», поэтому жанр «Кому на Руси жить хорошо» можно определить как реалистическую поэму-эпопею. Специфика жанра эпопеи не в объеме, а в полноте: эпопея показывает срез жизни нации в переломный момент. «Эпопейное» состояние мира, когда народ пришел в движение, возникло в русской жизни в 1860-е годы – с отменой крепостного права и реформами.

Законы жанра эпической поэмы предъявляли особые требования к ее композиции и сюжету. Поэт избрал вполне традиционную для эпопеи форму путешествия. Сюжетную структуру «Кому на Руси жить хорошо» часто соотносят с народным эпосом (сказка о правде и кривде, былина о птицах). Однако вряд ли правомерно связывать композицию и сюжет «Кому на Руси жить хорошо» с композицией и сюжетом какого-либо отдельного произведения, будь то народный эпос или создания известных авторов. Структура поэмы Н.А. Некрасова вырабатывалась в результате творческого освоения русской и мировой литературы как в фольклорных, так и в книжных ее образцах. 

В поэме подчеркнуто эпическое единство семи странников. В их споре не проявляется индивидуальность, характер, в нем выражены основы народного самосознания. Читатель настолько проникается представлением о единстве семи странников, что воспринимает их «коллективную речь» как нечто естественное и само собой разумеющееся. Возведенная в обращениях-вопросах героев в норму, она и воспринимается как норма читателем, подготовленным к такому пониманию устной народной поэзией.

Фантастические элементы «Пролога»: семь филинов на семи деревах, молящийся черту ворон, наделенная волшебной силой птичка-пеночка, наконец, скатерть самобраная – могли бы восприниматься в реалистической поэме как наивный вымысел, как что-то контрастирующее с величием и значительностью предмета спора, если бы не несли в себе символику знакомого читателю народного эпоса. Скатерть самобраная – поэтический символ довольства и счастья, выражающий ту извечную народную думу, которая в данном случае «из домов повыжила, отбила от еды» героев Н.А. Некрасова.

Фантастический элемент, так смело и свободно включенный в пролог, в общем не уводит читателя от реального мира. Фантастика в прологе совмещена с реальностью, она сильно ослаблена авторской иронией, подключающей мир фантастических образов к образам реально-бытовым, даже «низшим» в своей будничной обиходности: «Чтоб армяки мужицкие / Носились, не сносилися!»; «Чтоб липовые лапотки / Служили, не разбилися...». Ответ пеночки на эти наиреальнейшие требования мужиков еще более оттеняет предметную основу повествования: «Все скатерть самобраная / Чинить, стирать, просушивать / Вам будет...».

В главах первой части поэмы народная жизнь представлена в более конкретных формах, чем в прологе. Появляются выразительные картины ярмарки в селе Кузьминском, колоритные сцены сельского быта, пейзажные зарисовки и т.д. Из многочисленной крестьянской толпы выделяются резко очерченные фигуры крестьян (Вавилы, Якима Нагого, «счастливые», сложный характер Ермила Гирина), показаны также помещики, чиновники, купцы. События разворачиваются в широких пространственных границах – на большой столбовой дороге, на ярмарке в храмовой праздник, на базарной площади, где собираются толпы народа, где сталкиваются различные интересы, проявляются различные характеры, где народная жизнь предстает в своей многоликости.

Поэт открывает новые способы расположения сцен и эпизодов, совершенствует искусство группировки сменяющих друг друга лиц, искусно чередует описание и повествование, вводит отдельные реплики «из толпы». Между этими отдельными репликами, как бы неожиданно прерывающими неторопливое эпическое повествование, прямо и непосредственно не связанными с ходом событий, короткими диалогами, высказываниями, поэт не устанавливает внешней логической связи. Создается ощущение, что сама по себе, без участия автора, перед нами проходит напряженная, энергическая жизнь праздничной толпы, слышатся ее голоса. Из внешне отрывочного повествования постепенно создается целостность эпического рода, в которой рельефно вырисовываются существенные особенности народного быта. Достигается это за счет того, что не всегда резко контрастируют свет и тени, подчас эти контрасты смягчены и не столь очевидны, соблюдается определенная мера, позволяющая выделить в сложном движении и группировке событий, сцен и эпизодов такие события и лица, в которых открываются коренные черты народной жизни, выделяются ее главные тенденции.

Стиль «Кому на Руси жить хорошо» имеет глубокие народные истоки и представляет собой сплав литературного языка, элементов фольклора и разговорной речи русского крестьянства. Народное поэтическое творчество и живая народная речь были для Н.А. Некрасова средством проникновения в образ мыслей и в чувства героев эпопеи, средством художественного воссоздания типических сторон народной жизни.

В поэтическую ткань поэмы вплетено, чаще в художественно трансформированном виде, более семидесяти народных пословиц и тридцати загадок, тексты, мотивы и фрагменты народных песен, свадебных и похоронных причитаний; в ней слышатся отзвуки былин и народных легенд, завязка сюжета непосредственно связана с использованием сказочных мотивов. Рисуя народный быт, раскрывая основы крестьянского миросозерцания, Н.А. Некрасов часто упоминает и о бытовавших в народе обычаях, приметах и поверьях, иногда даже указывая на это читателю в подстрочных примечаниях к тексту.

Связь поэмы «Кому на Руси жить хорошо» с фольклором не исчерпывается использованием в ней отдельных фольклорных жанров. В основе всей образно-эмоциональной системы некрасовского произведения лежат законы народной поэтики. Это проявляется и в характере изобразительных средств, особенно сравнений, и в ритмической организации стиха.

Опираясь на меткую образную народную речь не только в ее устно-поэтической, но и в живой, разговорно-бытовой форме, Н.А. Некрасов широко вводит в поэму просторечную лексику, народные речевые обороты, фразеологизмы, что придает произведению неповторимый национально-самобытный колорит. Но еще большую роль в создании этого колорита играет умелое использование Н.А. Некрасовым в ритмо-мелодических целях некоторых морфологических и фонетических особенностей северно-русских говоров, в частности пристрастия к употреблению уменьшительно-ласкательных суффиксальных форм, придающих речи напевность и мягкость.

Н.А. Некрасов сказал однажды, что свою поэму он собирал двадцать лет «по словечку». Некрасовские «словечки» таковы, что их действительно нужно было собрать, подслушать у народа. Это словечки со своей «биографией» – почти каждое впитало многовековой опыт народной жизни, так что поэма оказалась как бы произведением не одного поэта, но и народа в целом, не просто рассказывала о народе, но «говорила народом». Слово поэта становилось словом самого народа, подкреплялось всей его силой. Таким образом, поэма написана как бы сквозь народное мироощущение (причем сам поэт может быть не всегда солидарен с этим мироощущением — например, ему бы хотелось, чтоб в крестьянских избах на стенах висели не портреты представительных, толстых генералов, а портреты В.Г. Белинского и Н.В. Гоголя). Общенародное дело становится основой эпического действия в поэме «Кому на Руси жить хорошо». Перед читателем проходит вся народная Русь. В семи мужиках, спорящих о проблеме человеческого счастья, подчеркивается обобщающее, хоровое начало; Яким Нагой, Ермил Гирин, Матрена Тимофеевна, староста Влас и многие другие герои воплощают в себе различные грани единого народного характера, его сущность. Каждая часть оставшейся незавершенной поэмы может быть самостоятельной, но вместе с тем все они связаны единством мотива и действия – поисками.

Крестьянские судьбы 

Задумывая поэму «Кому на Руси жить хорошо», Н.А. Некрасов предполагал отобразить жизнь народа во всей ее полноте и целостности – и все в живом действии, в лицах, образах, картинах. Это в полной мере удалось ему. Поэт называл свое творение «эпопеей современной крестьянской жизни» – в ней действительно присутствует огромное количество крестьянских образов, самыми яркими из которых являются образы Ермилы Гирина, Якима Нагого, Савелия, Матрены Тимофеевны, Власа, Агапа Петрова, Клима Лавина, Вавилы и др. Однако не только мир крестьянства предстает перед читателем «Кому на Руси жить хорошо». Поэма полна образов помещиков (Оболт-Оболдуев, князь Утятин, его черноусые сыновья и их жены, Шалащников), помещичьих прислужников (лакеи, дворовые, швейцары), попов (в главах «Поп», «Счастливые», «Демушка» в «Крестьянке»), есть еще добрая губернаторша, жестокий немец-управляющий, артисты «Петрушки», солдаты, солдатская жена, и «народные заступники», и разного рода странники, и еще многие-многие образы русских людей, обеспечивающие многоголосие и эпическую широту великого некрасовского произведения. Для поэмы в целом характерно эпическое единство всех ее персонажей; вместе с тем в ней много ярких индивидуализированных образов.

Семь странников: Роман, Демьян, Лука, братья Иван и Митродор Губины, старик Пахом, Пров. Семь странников являются героями, сюжетно объединяющими главы поэмы в одно целое. Для Н.А. Некрасова вообще характерно стремление к эпическому единству всех персонажей поэмы. Об этом говорит, в частности, многократно повторенное в авторской речи слово «народ»: «видимо-невидимо народу», «народ собрался, слушает», «народ идет и падает», «рассчитывал народ». Еще чаще встречается близкое к нему по значению и в ряде случаев являющееся его синонимом слово «крестьяне»: «крестьяне речь ту слушали», «жаль бедного крестьянина», «весна нужна крестьянину», «на мерочку господскую крестьянина не мерь», «у каждого крестьянина душа что туча черная» и т. д. Нередко с тем же обобщающим значением употребляются слова «мужик», «мужики». Особенно подчеркнуто эпическое единство семи странников. За исключением Луки («Лука — мужик присадистый / С широкой бородищею, / Упрям, речист и глуп...»), им не дано портретных характеристик, ничего не сообщается об особенностях их внутреннего мира. Если называется один из мужиков, то имя не имеет значения, вместо него могло быть любое из семи (например: «Тут жаворонка малого, / Застрявшего во льну, / Роман распутал бережно, / Поцаловал: «Лети!» / И птичка ввысь помчалася, / За нею умиленные / Следили мужики...»). И это не случайно. В их споре не проявляется индивидуальность, характер, в нем выражены основы народного самосознания.

Эпическое единство сказывается и в почти дословно повторяющемся обращении крестьян к попу, помещику, к крестьянке Матрене Тимофеевне Корчагиной, старосте Власу и другим лицам. За самыми редкими исключениями, индивидуальный субъект речи в этих обращениях не выявлен. После обобщенной формулы «сказали мужики» дается «коллективный» монолог на десятки стихов. В данном случае форма индивидуально нерасчлененной речи оказывается уместной и законной. Возведенная в обращениях-вопросах героев в норму, она и воспринимается как норма читателем, подготовленным к такому пониманию устной народной поэзией.

Не случайна здесь цифра «семь», которая считалась в народной поэзии магической. Кстати, среди фантастических элементов «Пролога» – семь филинов на семи деревьях.

В то же время семь сказочных героев оказываются и реальными современными крестьянами. Однако важность предмета спора, непреклонность в достижении цели придают действиям мужиков высокий характер, несмотря на авторскую иронию в обрисовке внешней стороны этого спора. Перед значительностью их цели исчезает все мелкое, частное, единичное. Сознание русского крестьянина пореформенной поры охарактеризовано со всей глубиной поэтом, герои которого не просто ищут счастливого на Руси, но в конечном итоге пытаются найти пути к народному счастью.

Решая вековечный для народной жизни и для народного сознания вопрос о правде и кривде, о горе и счастье, мужики превращаются в странников-правдоискателей. С подлинно мужицким стремлением докопаться до корня отправляется они в путешествие: «Мужик что бык: втемяшится / В башку какая блажь – / Колом ее оттудова / Не выбьешь: упираются, / Всяк на своем стоит! / Такой ли спор затеяли, / Что думают прохожие – / Знать клад нашли ребятушки / И делят меж собой...». Но не клад занимает мужиков – они оказались одержимы громадной социальной, нравственной идеей. Они ставят себе зароки, берут обет на подвижничество: «Вперед не драться зря, /А с толком дело спорное / По разуму, по-божески, / На чести повести – / В домишки не ворочаться, / Не видеться ни с женами, / Ни с малыми ребятами, / Ни с стариками старыми, / Покуда делу спорному / Решенья не найдут, / Покуда не доведают / Как ни на есть – доподлинно».

Именно мужиками сформулирован рефрен – «Кому живется весело, вольготно на Руси». Обычные крестьяне, вцепившиеся в чудной вопрос: а кому на Руси весело? – отправляются в путешествие, бесконечно повторяя, варьируя и углубляя вопрос: кто счастлив на Руси? Они оказываются символом всей тронувшейся с места, ждущей перемен пореформенной народной России.

Анализ первой части

Зачин поэмы – «Пролог» – задает сказовую тональность всему произведению.

Конечно, это сказочное начало: невесть где и когда, неведомо почему сходятся семеро мужиков. Разгорается спор – как же русскому человеку без спора; и мужики обращаются в странников, бредущих по бесконечной дороге, чтобы найти правду, скрытую то ли за следующим поворотом, то ли за ближним холмом, то ли и вовсе не достижимую. 

В тексте «Пролога» кто только не появляется, словно в сказке: и баба – почти ведьма, и зайка серенький, и галчата малые, и птенчик пеночки, и кукушка. Семеро филинов смотрят на странников в ночи, эхо вторит их крикам, сова, лисица хитрая – все побывали тут. Пахом, рассматривая пичужку малую – птенчика пеночки – и видя, что и та счастливей мужика, решает доискаться-таки правды. Как в сказке, пеночка-мать, выручая птенчика, обещает дать мужикам вволю всего, что они просят с собой в дорогу, чтоб только нашли они правдивый ответ, и указывает путь. «Пролог» – не подобие сказки. Это и есть сказка, только литературная. Так мужики дают зарок не возвращаться по домам, пока не сыщут правды. И начинается странничество.

Глава I – «Поп». В ней батюшка определяет, что есть счастие – «покой, богатство, честь» – и так описывает свою жизнь, что ни одно из условий счастья к ней не подходит. Бедствия крестьян-прихожан по нищим деревням, разгул помещиков, оставивших усадьбы, запустелый поместный быт – все это есть в горьком ответе попа. И, низко поклонившись ему, идут страннички далее.

В главе II странники на «ярмонке». Картина села: «дом с надписью: училище, пустой, / Забитый наглухо» – и это в селе «богатом, но грязном». Там, на ярмарке, звучит знакомая нам фраза:

В главе III «Пьяная ночь» с горечью описан извечный порок и утешение русского крепостного мужика – пьянство до беспамятства. Вновь появляется Павлуша Веретенников, известный среди мужиков села Кузьминского как «барин» и встреченный странниками еще там, на ярмарке. Он записывает народные песни, прибаутки – мы бы сказали, собирает русский фольклор.

Этот мужик, что вступается за всех и отстаивает достоинство русского крепостного, — один из важнейших героев поэмы, крестьянин Яким Нагой. Фамилия эта — говорящая. Он живет в деревне Босове. Рассказ о его немыслимо тяжелой жизни и неискоренимом гордом мужестве узнают странники от местных крестьян.

В главе IV странники похаживают в праздничной толпе, горланя: «Эй! Нет ли где счастливого?» – а крестьяне в ответ кто усмехнется, а кто плюнет… Появляются притворщики, зарящиеся на обещанную странниками «за счастье» выпивку. Все это и страшно, и несерьезно. Счастлив солдат, что бит, да не убит, с голоду не помер и в двадцати сраженьях выжил. Но странникам отчего-то этого мало, хоть и в чарке солдату отказать грех. Жалость вызывают и другие наивные труженики, что смиренно считают себя счастливыми. Истории «счастливых» становятся все страшнее и страшнее. Возникает даже тип княжеского «раба», счастливого своей «благородной» болезнью – подагрой – и тем, что хоть она сближает его с барином.

Наконец, кто-то направляет странников к Ермилу Гирину: уж если не он счастлив, так кто ж! История Ермила для автора важна: народ собрал деньги, чтоб, обойдя купца, мужик купил себе мельницу на Унже (большая судоходная река в Костромской губернии). Щедрость народа, отдающего последнее для доброго дела, — радость для автора. Н.А. Некрасов гордится мужиками. Всё после отдал Ермил своим, остался рубль неотданный – не нашлось хозяина, а деньги собраны были громадные. Рубль Ермил отдал нищим. Следует история о том, как же Ермил завоевал доверие народное. Его неподкупная честность на службе сперва писарем, потом и барским управляющим, его помощь за многие годы это доверие создали. Казалось, дело ясное – не может такой человек не быть счастливым. Вдруг седоволосый поп объявляет: сидит Ермил в остроге. Посажен туда в связи с бунтом крестьян в деревне Столбняки. Как и что – не успели узнать странники.

В главе V – «Помещик» – выкатывается коляска, в ней – и впрямь помещик Оболт-Оболдуев. Помещик описан комически: толстенький барин с «пистолетиком» и брюшком. У него «говорящее», как и почти всегда у Н.А. Некрасова, имя. «Скажи ж ты нам по-божески, сладка ли жизнь помещичья?» – останавливают его странники. Странны крестьянам рассказы помещика о его «корне». Не подвиги, а безобразия в угоду царице да намерение поджечь Москву – вот памятные дела прославленных предков. За что же почет? Как понять? Рассказ помещика о прелестях прежней господской жизни как-то не радует крестьян, да и сам Оболдуев с горечью вспоминает о былом – оно ушло, и ушло навеки.

Чтоб приспособиться к новой жизни после отмены крепостного права, нужно учиться и трудиться. Но труд – не дворянская привычка. Отсюда и горе.

«Последыш»

Название части трактуется как «последний представитель чего-либо». Эта часть поэмы «Кому на Руси жить хорошо» начинается с картины сенокоса на заливных лугах. Появляется барская семья. Страшен облик старика – отца и деда благородного семейства. Древний и злобный князь Утятин (он и есть последыш) жив тем, что его бывшие крепостные, по рассказу мужика Власа, сговорились с барским семейством изображать прежние крепостные порядки ради спокойствия князя и ради того, чтоб его семье не отказал он по причуде старческой в наследстве. Крестьянам пообещали отдать после смерти князя заливные луга. Сыскался и «раб верный» Ипат. Один только мужик Агап не выдержал и изругал Последыша почем свет стоит. Наказание на конюшне плетьми, притворное, оказалось для гордого крестьянина смертельным. Последыш же умер чуть не на глазах у странников, а за луга крестьяне до сих пор судятся: «Наследники с крестьянами тягаются доднесь». 

«Мы уже говорили и повторяем еще раз, что муза г. Некрасова все крепнет, развивается и идет вперед. Кто из наших поэтов так глубоко прочувствовал и понял русский народ, кто искреннее и честнее относился к нему, кто думает его думами, говорит его языко, плачет его кровавыми слезами, кто как не певец скорбей родной земли? Ни одна народная книга, написанная со специальной целью поучать народ, не будет ему так понятна, как "Коробейники" и "Кому на Руси жить хорошо". А все потому что каждый крестьянин найдет в них отголосок своих понятий и стремлений; все потому что он почует в них свое простое, безыскуственное, человеческое чувство, переданное характерным и родным ему языком; все потому что поэт научил народ наш и знает его, как никто.» (критик под псевдонимом А.С., «Новое время», 1873 год)