Конспект урока: Социально-экономическое развитие страны в 1960-х — середине 1980-х гг. Национальная политика и национальные движения в 1960-х — середине 1980-х гг.

Аграрная реформа 1965 г. и её результаты

Предпринимались попытки структурных перестроек экономики, её усовершенствования. Они начались в марте 1965 г. с реформ в аграрном секторе и были связанны с деятельностью председателя Совета министров СССР А. Н. Косыгина (рис. 1). Было принято решение об изменении практики планирования и заготовок сельскохозяйственной продукции. С/х продукцию стали закупать по твёрдым ценам, составленным с учётом особенностей отдельных районов страны. При поставке продукции сверх плана выплачивалась пятипроцентная надбавка, подобная же надбавка полагалась и за поставку скота. Со слабых колхозов списывались задолженности. Были снижены налоги с подсобных хозяйств колхозников. Однако все эти мероприятия не могли полностью поправить положение в селе.

Огромные средства, направлявшиеся на развитие сельского хозяйства, использовались крайне неэффективно. Часть расходовалась на строительство гигантских комплексов, дорогостоящую технику, на непродуманную мелиорацию и химизацию почвы. Введение стабильных денежных окладов в колхозах (по сути, важное социальное достижение) обернулось ростом иждивенческих настроений. Деятельность колхозов и совхозов в целом оказалась убыточной. За 25 лет (1964–1988) освоенная пашня сократилась на 22 млн га. Потери сельскохозяйственной продукции составляли от 20 до 40 % урожая. Страна, обладавшая богатейшими чернозёмными почвами, стала самым крупным импортёром зерна и продуктов питания.

Рис. 1. Косыгин Алексей Николаевич

Основные положения косыгинской реформы:

• в промышленности — восстановление отраслевых министерств;
• предоставление самодеятельности предприятиям;
• в сельском хозяйстве — увеличение капиталовложения;
• обеспечение села техникой, поднятие роли сельхознауки;
• повышение закупочных цен на продукцию;
• курс на создание агропромышленных комплексов;
• повышение зарплаты и пенсий колхозникам.

Косыгинская реформа промышленности

Предпосылки хозяйственной реформы 1965 г., связанной с деятельностью председателя Совета министров СССР А. Н. Косыгина, складывались в процессе экономических экспериментов. Переломным моментом в осуществлении экономической реформы стал сентябрьский Пленум ЦК КПСС 1965 г. Предприятия и объединения переводились на хозрасчёт. Вводилась оптовая торговля продукцией производства. Оптовые цены приближались к розничным. На пленуме были подвергнуты резкой критике недочёты в планировании отраслей народного хозяйства, где успехи оценивались по количеству выпущенной валовой продукции. Это во многом сдерживало технический прогресс и не способствовало улучшению качества выпускаемых товаров. Было признано необходимым ограничить централизованное планирование несколькими показателями (объём реализованной продукции, фонд заработной платы, прибыль). Главным в проводимой реформе был переход от вала к объёму реализованной продукции. Теперь предприятия сами планировали свои показатели роста производительности труда, снижение себестоимости, устанавливали величину средней заработной платы своим рабочим и служащим. Руководители предприятий получили возможность распоряжаться полученной прибылью и использовать её для переоснащения своего предприятия новой техникой, а также направлять полученные средства на повышение заработной платы. По многим показателям восьмая пятилетка (1966–1970) стала лучшей из всех за послевоенные годы, в стране удалось приостановить снижение темпов роста производства.

Переход на новые условия хозяйствования проходил с большим трудом. Министерства и их многочисленные главки продолжали работать по-прежнему, согласовывая все принимаемые решения с отраслевыми отделами ЦК КПСС. В свою очередь руководители предприятий воспользовались предоставленной возможностью для занижения производственных планов и завышения заработной платы для своих рабочих и служащих, что вело к диспропорциям в росте производительности труда и заработной платы. Это вынудило правительство искать средства для латания дыр в бюджете страны с помощью фондов предприятий, что сразу же свело на нет весь смысл проводимой реформы, главной особенностью которой было предоставление хозяйственникам права свободно распоряжаться фондами своих предприятий. Ряд основных положений реформы не сработал.

С 1960-х годов в стране началось невиданное по масштабам освоение новых районов Сибири и Севера. Открытие в начале 1960-х годов уникального по запасам комплекса нефтегазовых месторождений в Западной Сибири произошло именно в тот момент, когда мировые цены на топливо выросли в среднем в 20 раз. Кроме того, по сравнению с традиционным топливом — углём — производительность труда в нефте- и газодобыче была выше соответственно в 10 и 50 раз, а себестоимость — в 6 и 34 раза. Для получения одного и того же количества топлива при добыче газа нужно было в 155 раз меньше рабочих, чем при добыче угля. Уже в 1959–1965 гг. все затраты на добычу газа окупились дважды, в стране возник современный топливно-энергетический комплекс (ТЭК). В середине 1980-х годов две трети всего газа добывалось в Сибири, а всего с 1970 г. по 1980 г. добыча нефти выросла с 31 млн до 312 млн т, газа за это же время с 9,5 млрд до 156 млрд м³. Параллельно с добывающими предприятиями начала ударными темпами развиваться сеть гигантских трубопроводов по направлению с востока на запад. Топливное сырьё шло на экспорт, в бюджет страны потекли «нефтедоллары». Форсирование этого процесса объективно увеличивало сырьевую ориентацию экономики страны. У руководства крепли иллюзии в лёгкости долларовых поступлений и абсолютной дешевизне топлива. Это вело к легкомысленному проеданию природных запасов, бесхозяйственности и нерациональному расходованию средств. Преобладал экстенсивно-сырьевой характер развития, о цене горюче-смазочных материалов и других видов топлива на внутреннем рынке никто особо не задумывался.

В 1970-е годы приближение промышленного производства к дешёвым источникам сырья реализуется в строительстве территориально-производственных комплексов (ТПК), в состав которых входило несколько предприятий с общей сырьевой и энергетической базой. На протяжении 1970-х годов сооружался сверхгигантский Саянский ТПК, который состоял из нескольких заводов-гигантов металлургического и электротехнического назначения, специализировавшихся на обработке цветных металлов. Энергию для них обеспечивала Саяно-Шушенская ГЭС. В те же годы огромные ресурсы вкладывались в строительство Западно-Сибирского ТПК по добыче и переработке нефти, Павлодаро-Экибастузского и Канско-Ачинского по добыче угля. Объединяющим стержнем нескольких ТПК должна была стать Байкало-Амурская магистраль, построенная в 1974–1984 гг. После завершения железнодорожного полотна от Байкала до Амура предполагалось строить новые ТПК уже в привязке к магистрали. Экстенсивный сырьевой характер народного хозяйства в целом вёл к увеличению и закреплению уже существовавших диспропорций и перекосов. Подобная стратегия также не учитывала в полной мере демографическую ситуацию, общее истощение людских ресурсов, а также экологические проблемы.

Научные и технические приоритеты

Рис. 2. Советская Москва (1961)

Во всех странах мира на рубеже 70–80-х гг. XX в. проходил новый этап научно-технической революции (НТР), связанный с широким внедрением в промышленность и быт микроэлектронной техники. Советский Союз отставал в развитии новых технологий от США и европейских стран, а также Японии и Южной Кореи. Экономика СССР во многом держалась на добыче, а затем продаже западным державам сырья. Долгое время покорение космоса было национальной гордостью Советского Союза. На развитие космической индустрии выделялось огромное количество государственных средств. Но уже в июле 1969 г. США заявили о высадке астронавтов на Луне, что сразу же показало относительное отставание Советского Союза в ранее приоритетной области. Предприятия, по-прежнему настроенные на выпуск валовой продукции (несмотря на реформу 1965 г.), мало нуждались в научных разработках, проводящихся в научно-исследовательских институтах, а те, в свою очередь, нередко занимались проблемами, далёкими от реальных нужд производства. Вместо технического перевооружения предприятий министерства предпочитали возводить новые предприятия-гиганты, объединяющие производственные мощности с научными предприятиями (НПО), надеясь слить в этом процессе науку с производством. Однако добиться этого не удалось. На многих производствах преобладал ручной и малоквалифицированный труд. Лишь некоторые заводы (ВАЗ, КАМАЗ) соответствовали мировым стандартам, но построены они были западными специалистами и оснащены импортным оборудованием. Всё это беспокоило руководство страны. Пытались бороться со взяточничеством, но реальных шагов не предпринималось (рис. 2).

Рис. 3. Автомобильные производства СССР

Возникли такие гиганты, как Ленинградское оптико-механическое объединение (ЛОМО), выпускавшее около 600 наименований продукции, московский завод «ЗИЛ» — государство в государстве, включавшее 15 заводов-филиалов, НИИ и КБ, а также мощнейшую социальную инфраструктуру. Идея научно-производственных объединений (НПО), ставившая целью усиление связи науки с производством, приводила в большинстве случаев к малоэффективному эклектичному слиянию научных и производственных структур. Причины неудач были заложены в самой организации производственного процесса, когда промышленность абсолютно не была заинтересована во внедрении новой техники, а от изобретения до внедрения в лучшем случае проходило 6–8 лет. Огромные предприятия не обладали необходимой гибкостью, слабо поддавались перепрофилированию. Им, конечно же, было проще наращивать объёмы производства уже известного изделия (рис. 3 и 4).

Рис. 4. БелАЗ-540А

Отраслевой ведомственный принцип управления вступал в противоречие с корпоративным, основанным на межотраслевых производственных связях. Как раз в эти годы в международном разделении труда начинают господствовать гигантские корпорации типа «Макдоннел-Дуглас», «Локхид», «Боинг» и т. п. Наиболее отсталыми в этом отношении были гиганты отечественной лёгкой промышленности, выпускавшие один и тот же ассортимент огромными партиями, тиражируя дефекты кроя и примитивные фасоны на всю страну.

Гигантомания, судя по всему, выражала определённый тип мышления, и её корни, вероятно, скрыты гораздо глубже чисто экономических воззрений. Среди наиболее одиозных проектов этого времени следует назвать проект поворота стока сибирских рек на юг — часть глобальной программы мелиорации сельского хозяйства. Сама программа мелиорации стала наиболее концентрированным выражением всей системы управления экономикой. Она была принята на пленуме ЦК в мае 1966 г., на её финансирование шла десятая часть всех инвестиций в сельское хозяйство. Инвестиции направлялись прежде всего в экономику республик Средней Азии и на юг России для строительства ирригационных сооружений, создания новых орошаемых угодий, осушения заболоченных территорий и т. п. Все мелиоративные работы велись специальными подразделениями, которые были никак не заинтересованы в результатах своего труда, но нуждались в государственных заказах на постоянной основе. Таким образом, значительная часть финансирования сельского хозяйства шла мимо производителя.

К 1985 г., когда в США действовало 1,5 млн новейших ЭВМ и 17 млн персональных компьютеров и ЭВМ, в СССР насчитывалось не более нескольких десятков тысяч аналогичных машин преимущественно устаревших моделей.

Ситуация обострилась из-за предпринятых Западом санкций в отношении СССР в начале 1980-х гг., когда ввоз лучших зарубежных образцов техники и наукоёмких технологий фактически прекратился.

В результате к середине 1980-х гг. СССР вновь (как и в 1920-е гг.) оказался перед угрозой нового стадиального отставания от стран Запада.

Социальная политика

Обратите внимание на таблицу 1. Отмеченные там данные показывают, что тенденции, намеченные ещё до войны в результате ускоренной индустриализации страны, как бы выкристаллизовались и привели к формированию нескольких главных элементов социальной структуры общества, каждый из которых в свою очередь характеризовался изменениями в образе жизни и менталитете.

Таблица 1. Изменения в социальной структуре советского общества

Численность населения СССР в течение двух десятилетий (1955–1979) росла главным образом за счёт населения Средней Азии. В самой России наметился спад рождаемости и увеличение смертности. Продолжалось бегство из села в город. Несмотря на то что численность рабочих по прежнему увеличивалась, этот процесс шёл за счёт выходцев из сельской местности. Города были переполнены выпускниками институтов (инженерно-технической специализации) и испытывали острую нехватку рабочих кадров. В Москве, Ленинграде и ряде крупных городов было создано множество НИИ (научно-исследовательских институтов), в которых отсиживали своё рабочее время люди с высшим образованием. Не находя применения своим знаниям, они искали новые источники доходов. В промышленности много людей было занято трудом, не требующим высокой квалификации. Была распространена уравниловка в зарплате. Рост реальных доходов населения сокращался. Проводя социальную политику, государство старалось улучшить условия жизни трудящихся. Оно подняло зарплату низкооплачиваемым работникам, увеличило пенсии по инвалидности и старости. Рабочий день был сокращён до 6–7 часов, а рабочая неделя уменьшилась на 2 часа. Государство продолжало практиковать продажу товаров длительного пользования в кредит.

Наиболее массовым пороком советского общества по-прежнему оставалось пьянство (рис. 5).

Рис. 5. Антиалкогольная кампания (1985)

Государство проводило в этом отношении двойственную политику, что отчётливо осознавалось всеми гражданами. С официальных трибун декларировалась необходимость борьбы с этим вековым злом. Пьянство в 1960-е годы оценивалось как пережиток прошлого, как проявление распущенности, плохого воспитания и подражания обычаям и привычкам, унаследованным от прошлого. Кампании по борьбе с пьянством, особенно на производстве, призваны были победить пьянство быстро и исключительно административными принудительными мерами. Алкоголиков отправляли в вытрезвители, арестовывали на 15 суток, принудительно лечили в лечебно-трудовых профилакториях. Вместе с тем социальные причины явления изучались слабо, а искоренять их всерьёз никто и не пытался. Государство было абсолютно не заинтересовано в действительной борьбе с пьянством и алкоголизмом, в первую очередь по материальным соображениям — доходы от водки составляли львиную долю поступлений в госбюджет. Так, в 1960-е годы производство водки и ликёро-водочной продукции увеличилось в 1,6 раза, вина в 4,7 раз. В 1980 г. в стране было выпито 8,6 литров алкоголя на душу населения.

В 1972 г. было принято постановление, где пьянство рассматривалось как благоприятный фон роста преступности. Оно так и называлось — «Об улучшении работы по охране правопорядка и усилении борьбы с правонарушениями». Согласно постановлению, административные меры вновь ставились во главу угла: увеличивались штрафы за производство и продажу самогона, за спекуляцию вино-водочными изделиями. Декларировалось, что необходимо «широко развернуть культурно-воспитательную работу». 

Рис. 6. Железнодорожная карикатура, иллюстрирующая популярную загадку того времени «Длинное, зелёное, пахнет колбасой» (ответ: электричка)

Острая нехватка товаров и услуг сводила на нет даже те незначительные стимулы к труду, которые ещё продолжали существовать. Товарное наполнение рубля с каждым годом снижалось, масса свободных денег увеличивалась. Если в начале 1970-х годов дефицитными товарами были, в основном, предметы длительного пользования, импортные товары, а перебои с продовольствием не распространялись на столичные и крупные промышленные города, то на рубеже 1970–1980-х годов ситуация значительно ухудшилась. При сохранении прежнего дефицита, список товаров существенно расширился. Кроме мяса и колбасы, которых традиционно не хватало, периодически из продажи стали исчезать яйца, сахар, подсолнечное масло (рис. 6).

Рис. 7. Очереди в СССР (1980)

Ажиотажный спрос провоцировался слухами о грядущем подорожании чая, кофе, спиртных напитков и т. п. Дефицитной экономике были свойственны и региональные закономерности: чем дальше от столичного или крупного города, тем длиннее был список дефицитных товаров. Огромный поток иногородних приезжал в крупные города, Москву и Ленинград, «за покупками». Появился слой людей, которые совершали такие поездки регулярно с целью перепродажи дефицитного товара в провинции. Ситуация со снабжением села была подвержена сильному влиянию сельскохозяйственных кампаний. Так, если в начале 1970-х годов в сельских магазинах практически отсутствовали предметы одежды и обуви, а ассортимент продуктов питания был крайне скуден, то в годы продовольственной программы сельские магазины оказывались порой в лучшем положении, даже по сравнению с городскими. Неотъемлемой частью периода застоя стали постоянные очереди (рис. 7).

Сначала вставали в очередь, а потом уже спрашивали: «А что дают?» На посещение магазинов для приобретения необходимого минимального ассортимента каждый день в среднем уходил час. Чтобы собрать ребёнка в школу, уходило 2–3 дня стояния в очередях за обычными школьно-письменными товарами и предметами детской одежды. Перед праздниками и выходными очереди увеличивались, поскольку торговля была рассчитана на обычное потребление. Одним из самых распространённых средств борьбы с очередями стали всевозможные распродажи промышленных товаров и продовольственные заказы по месту работы. Обычно профсоюзные комитеты занимались формированием ассортимента, договаривались с базами или магазинами заранее. Пускались в ход связи дирекции, имел значение авторитет руководителя и другие факторы. Хорошие продовольственные заказы и обеспечение продуктами через заводскую столовую были мощным фактором привлечения рабочей силы в эти годы, оказывали существенное влияние на стабильность кадров.

Исчерпание потенциала экстенсивной индустриальной модели развития 

В 1970-х гг. начался новый этап мировой научно-технической революции. С изобретением первого микропроцессора наступает эпоха персональных компьютеров, их использования не только для обработки и хранения информации, но и для её активного применения в производстве, проектировании, обучении и т. д.

В СССР не заметили этого нового явления и не придали ему большого значения. Начало постепенно формироваться новое стадиальное отставание советской экономики от Запада.

Не менее важным фактором этого отставания выступали противоречивые последствия косыгинской реформы. Предоставляя большие права и возможности трудовым коллективам, она сохранила незыблемыми государственную собственность и отчуждение работника от средств производства. Главным показателем развития предприятия теперь выступала прибыль. Но добиться её можно было по-разному.

Часто выбирали самый простой путь — искусственное завышение цены готовой продукции. Этим запускался механизм инфляции.

Не дала ожидаемого результата и идея использования полной хозяйственной самостоятельности. Экономист-практик И. Н. Худенко ещё в 1963 г. получил в порядке эксперимента право организовать работу в зерновом совхозе «Илийский» малыми звеньями, а оплачивать работу по конечному результату без ограничения заработной платы. В ходе эксперимента, продолжавшегося лишь два полевых сезона, численность рабочих совхоза была сокращена с 863 до 85 человек. Производительность труда выросла в 20 раз. Себестоимость 1 ц зерна снизилась с 5–7 р. до 63 к. Объёмы производства зерна выросли со 156 ц на 
1 работающего до 3 173 ц. Экономический результат такого подхода был налицо. Однако расчёты экономистов показали, что внедрение такого подхода в масштабах всего сельского хозяйства страны даже без расширения использования техники приведёт к необходимости высвобождения 33 млн человек из 40 млн работников отрасли. Их потребовалось бы переобучать и пристраивать в других районах огромной страны, создавая объекты инфраструктуры и т. п. Именно таким путём в этот же период развивалось сельское хозяйство других развитых стран, правда, за счёт внедрения новой техники и технологий. Высвобождающиеся рабочие руки направлялись в сферу услуг. В результате происходило новое разделение труда и формировалась структура постиндустриального общества.

В СССР этого не произошло. Испугавшись социальных последствий, все эксперименты (наряду с новациями Худенко, это были щёкинский эксперимент в Тульской области и др.) были прекращены. Директивная экономика страны продолжала существовать практически в неизменном виде.

Выдержать конкуренцию на мировом рынке с формирующимися экономическими системами постиндустриального общества экстенсивная индустриальная советская модель не могла.

Новая историческая общность

«Развёрнутое строительство коммунизма» в стране продолжалось недолго. В ноябре 1967-го Л. И. Брежнев объявил, что в СССР построено развитое социалистическое общество, в дальнейшем предстояло его совершенствовать, коммунистические цели отодвигались за пределы обозримого исторического горизонта. Новые власти отказались и от других методологических новаций хрущёвского периода. Однако положение о новой исторической общности было сохранено и получило дальнейшее развитие. В докладе ЦК партии XXIII съезду (март – апрель 1966 г.) содержалась уточнённая формулировка о советском народе. Применён был термин «многонациональный советский народ». Это исключало возможность отождествления «новой общности» и «полного единства наций» с новой коммунистической нацией, якобы выковывающейся из традиционных этнических групп и заменяющей их. Левацкие трактовки новой общности были раскритикованы и приглушены.

На протяжении 70–80-х гг. в стране издавалось несметное количество книг и статей о расцвете и сближении советских наций, о соотношении национального и интернационального, о торжестве «ленинской национальной политики». Однако работы грешили декларативностью и схоластичностью, практически не способствовали сокращению разрыва между наукой, политикой и жизнью. Быстро оживляющееся национальное самосознание третировалось как проявление национализма. Реальные противоречия национальной жизни и межнациональных отношений упорно игнорировались. «Нациология» в условиях развитого социализма заметно активизировалась по праздничным датам — в связи с юбилеями Октябрьской революции и образования СССР. Это не могло не накладывать отпечатка «заздравности» на значительную часть трудов, посвящённых национальной проблематике.

Разумеется, новая историческая общность людей в СССР была не только сотворённым мифом, но и реальностью. В нынешних средствах массовой информации признание того, что были действительно советские люди, часто отождествляется либералами лишь со своего рода неполноценностью (отсюда презрительное — «совок»). Однако этим не отменяется тот факт, что на уровне общественной рефлексии ощущение «советсконародности» имелось. Любители футбола разных национальностей в крупных международных матчах болели как за своих за киевское и тбилисское «Динамо», ереванский «Арарат», за наших космонавтов, независимо от их национальной принадлежности. Иными словами, определённо существовало некое субстанционарное пространство не с этническим, а гражданским основанием.

Провозглашаемый руководством страны курс на дальнейшую интернационализацию советского общества неизбежно вступал в противоречие с процессами роста национального самосознания и предшествующим опытом взаимоотношений Центра с республиками.

Нарастание противоречий между Центром и республиками 

Союзное руководство административными решениями стремилось выровнять экономический потенциал республик, что имело крайне негативные последствия: централизованно из Москвы проводилось перераспределение налоговых поступлений. В результате отсутствовали связи между эффективностью республиканской экономики в целом и перспективами её народнохозяйственного развития. Диспропорции на межреспубликанском уровне увеличивались. Так, согласно недавно опубликованным данным, в 1975 г. РСФСР оставляла себе 42,3 % собранного на её территории налога с оборота, вслед за ней шли Украина (43,3 %), Латвия (45,6 %) и Молдавия (50 %). От 59 до 69 % средств оставалось в Эстонии, Белоруссии и Азербайджане. И только Грузия, Армения, Таджикистан, Киргизия, Литва, Узбекистан, Казахстан и Туркмения оставляли в своих бюджетах от 88,5 до 100 % собранного налога с оборота. Кроме того, в бюджет Узбекистана, Казахстана, Литвы, Киргизии и Таджикистана поступали все 100 % подоходного налога с населения. Темпы капитальных вложений в экономику союзных республик в 2–4 раза превышали аналогичные показатели по РСФСР. Однако эти вливания носили преимущественно экстенсивный характер и не вели к кардинальному решению экономических проблем, не способствовали реальному росту уровня жизни. Республики попросту не замечали этого. Обратной стороной тотальной замкнутости на Москву становилось нараставшее с каждым годом недовольство, которое постепенно приобретало всё более выраженную антирусскую окраску. Парадокс ситуации состоял в том, что основным финансовым донором этих настроений была сама Россия.

По мере централизации и бюрократизации лавинообразно увеличивалось число подзаконных актов, которых к середине 1980-х годов насчитывалось уже до 
200 тыс., а число плановых показателей в это же время выросло до 1,5 тыс. Регламентировался буквально каждый шаг хозяйственников, самостоятельность предприятий была полностью ликвидирована.

В 1970-е гг. были практически ликвидированы все те права и полномочия союзных и автономных республик как в хозяйственных, так и в политических вопросах, которые были им предоставлены в 1950-е гг. Народы союзных республик лишились даже ограниченного контроля над своей экономикой, не могли решить многих проблем культурного развития без санкции из Москвы. Кроме того, из-за отсутствия местных квалифицированных кадров шло переселение в республики Средней Азии и Закавказья инженеров и техников из России. Это воспринималось порой даже на бытовом уровне как насильственная экспансия иных традиций и культуры, усиливало национализм. Вновь оживились национальные движения.

Национальные движения

Рис. 8. Евреи-эмигранты в СССР

Национальные движения выступали в тот период своеобразной формой защиты национальных культур от проводимой Центром политики нивелировки и унификации. Многие попытки интеллигенции поставить хоть какую-то проблему своей национальной культуры, языка объявлялись проявлением национализма и рассматривались как враждебные.

 

В условиях нараставшего в стране инакомыслия всё больший удельный вес в нём стали занимать национальные движения. К уже существовавшим движениям за право немцев выехать в ФРГ, за возвращение к родным местам крымских татар и турок-месхетинцев в 1967 г. добавилось массовое движение евреев за выезд в Израиль (рис. 8).

Своими активными действиями участники национальных движений смогли добиться многого. В 1972 г. Президиум Верховного Совета СССР отменил все ограничения в выборе советскими немцами места жительства по всей территории страны. Однако автономия немцев Поволжья так и не была восстановлена. Из страны за 1970–1986 гг. эмигрировало более 72 тыс. немцев. Количество выехавших на свою историческую родину советских евреев за 1967–1985 гг. превысило 275 тыс. человек.

Наиболее массовыми и активными в 1970-е гг. были национальные движения в прибалтийских республиках. Их участники требовали не только соблюдения гражданских прав, но и снятия ограничений в деятельности церкви. Под петицией на имя Брежнева, в которой литовцы требовали возобновить работу закрытого властями собора в Клайпеде, подписались почти 150 тыс. человек.

Рис. 9. Взрыв в московском метро (1977)

Множество националистических групп и организаций действовало также на Украине. Столкновения в связи с обсуждением проекта новой Конституции имели место в 1978 г. в Грузии, где тысячи людей вышли на улицы с требованием сохранить в этом документе положение о грузинском языке как государственном. В 1977 г. члены «Национальной объединённой партии Армении» произвели несколько взрывов, в том числе и в московском метро 
(рис. 9).

Всплеск национализма в союзных республиках не мог не привести и к становлению русского национального движения. Его участники выступали за отказ от национально-государственного строительства и переход к административно-территориальному делению страны. Они требовали также большего уважения к русскому народу в любой точке страны. Идеологами русского национального движения в эти годы выступали А. И. Солженицын, 
И. Р. Шафаревич, И. С. Глазунов, В. А. Солоухин.

Одной из самых крупных организаций русского движения был Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа (ВСХСОН), созданный в середине 1960-х гг. в Ленинграде. Идеология этой организации базировалась на отказе от коммунистического строительства и построении национального православного государства. Несмотря на разгром ВСХСОН, к концу 1970-х — началу 1980-х гг. русское национальное движение стало одним из самых значительных в стране.

Деятельность национальных движений в СССР поддерживалась зарубежными эмигрантскими центрами — Антибольшевистским блоком народов, Среднеазиатским исследовательским центром и др. Они оказывали участникам движений материальную поддержку.

Эволюция национальной политики 

Началась очередная волна «коренизации» партийно-государственной элиты союзных республик. В результате, например, удельный вес казахов в высшем руководстве Казахстана к началу 1980-х гг. практически удвоился и составил 60 %. Вторые же секретари ЦК компартий республик, как правило, русские, являлись лишь «наблюдателями» происходящих процессов. В то же время власти, казалось, совершенно не замечали тех явлений, которые происходили в автономных республиках, национальных областях и округах. Даже в официальных документах, посвящённых национальным проблемам, речь шла исключительно о союзных республиках. В Конституции 1977 г. национальные меньшинства и национальные группы не были даже упомянуты.

Всё это вело к постепенному назреванию кризиса в межнациональных отношениях.