Конспект урока: Культурное пространство и повседневная жизнь в 1950- х – середине 1980-х гг.

Повседневность в городе и деревне

Забота о повышении благосостояния народа с середины 1960-х годов приобрела весьма уродливую форму, которая выражалась в повышении денежных доходов населения, достижении социальной однородности общества через искусственное подтягивание низкооплачиваемых слоёв к среднему уровню заработной платы. Всё это делалось чисто административными методами, без какого-то бы то ни было экономического обоснования. В результате довольно значительные слои обрели некоторый достаток. Большую часть общества охватила поистине потребительская революция: пожалуй, впервые за послевоенные годы жизнь складывалась спокойно и уже не так бедно, как прежде.

На рубеже 1960–1970-х годов стало престижным не просто добротно и качественно, но ещё и модно одеваться. Особым спросом пользовались импортные, привозные вещи: джинсы, дублёнки, батники, мохеровая пряжа, косметика и т. п. Энергия людей была нацелена на обустройство домашнего очага. Тем более что для многих это была первая отдельная квартира после долгих лет в коммуналке. Мебель, ковры, хрусталь, посуда, холодильники, стиральные машины, 
телевизоры — всё пользовалось спросом, сметалось с прилавков магазинов буквально в считанные часы. Торговля реагировала на ситуацию: к концу месяца для выполнения плана товарооборота обычно выбрасывали заветное. На мебель, ковры, бытовую технику с начала 1970-х годов стали «записываться» и «отмечаться», то есть потенциальные покупатели создавали списки, которые сами же контролировали и в которых отмечались каждую неделю. Такая очередь тоже была своеобразным товаром на «чёрном рынке»: её можно было продать иногда по цене, равной половине стоимости желанного ковра или телевизора. Поэтому вокруг магазинов промышляло определённое количество дельцов, которые зарабатывали на этом немалые деньги.

В первой половине 1970-х годов разрыв между объёмом денежной массы и её товарным покрытием стал постоянно увеличиваться. Наступил товарный голод, который поначалу носил структурный характер и распространялся на особо престижные товары и предметы длительного пользования. С годами, впрочем, дефицит затронул практически всю сферу товаров и услуг. Необеспеченность денежной массы товарами вела к росту цен. Начали действовать отрицаемые наверху скрытые инфляционные механизмы, которые усиливались год от года. Официально периодически дорожали только товары повышенного спроса: ковры, бытовая техника, легковые автомобили. Несколько раз проводилось официальное повышение цен на золото, которому предшествовали слухи, в результате которых ко дню подорожания ювелирные магазины полностью опустошались. Наиболее болезненно воспринималось подорожание кофе и других предметов импорта, которое мотивировалось снижением мировых цен на нефть при одновременном «неурожае в Африке на кофе и какао-бобы». Такая верхушечная официальная инфляция вела в действительности к росту цен и на большинство других товаров, усилению товарного голода, росту спекуляции.

Уродливая система распределения несла в себе социальный конфликт, который год от года углублялся. Люди «по определению» были поставлены в неравные условия в смысле доступа к предметам потребления. Суть состояла в том, что в процессе добывания заветного дефицита деньги играли, конечно, существенную, но часто не основную роль. Главные усилия были сосредоточены на поиске необходимых знакомых, связей, часто работавших по принципу «ты — мне, я — тебе», блата, по которому можно было с определённой переплатой сделать всё: найти хорошего врача или педагога, умаслить строптивого чиновника, пристроить ребёнка в вуз и т. д. Но наиболее сильным влиянием пользовались рычаги давления сверху, когда в обход всех правил в самые престижные вузы поступали «позвоночные» сынки и дочки, одним звонком по кремлевской вертушке улучшались жилищные условия, не говоря уж о возможности посетить базу или специальный распределитель и спокойно выбрать всё, за чем буквально давились в очередях обычные граждане. Даже в этой уродливой системе потребления товаров и услуг, основанной на родственных узах, завязывании нужных знакомств, постоянных взятках и переплате, номенклатура шла напролом, играла по своим правилам, нарушая принцип равного блата. Год от года это всё больше и больше бросалось в глаза.

Рост материальных и духовных запросов

Приблизительно ко второй половине 1970-х годов участники потребительской революции обзавелись заветным дефицитом в первом приближении: обставили квартиры стенками, холодильниками, телевизорами, украсили коврами и хрусталём. Но жизнь, в отличие от советских промышленных предприятий группы «Б», производивших это «добро», не стояла на месте. Нужны были уже не просто обычные радиоприёмники, а аудиотехника высокого качества, не обычные телевизоры, а цветные и желательно с видеоприставкой. В моду входила косметика, изысканные духи. И всё это требовалось срочно и в больших количествах. Всего этого не только не хватало, но и не производилось внутри страны в принципе. Советская промышленность оказалась не способна реагировать на растущие запросы людей. Постепенно происходило затоваривание дефицитными ещё вчера телевизорами и холодильниками отечественного производства, появились «без записи» ковры. Но их качество и потребительские свойства уже не могли удовлетворить ставшего гораздо более взыскательным советского человека. Началась настоящая охота за всем импортным. Именно во второй половине 1970-х годов государство старается снять социальную напряжённость на товарном рынке за счёт закупки за границей предметов потребления. На нефтедоллары закупается практически весь спектр необходимых товаров. И хотя цены на них были немалые, дефицит продолжает сохраняться. Поистине апогеем импортного изобилия в Москве становятся дни Олимпийских игр 1980 г., когда в закрытой для въезда столице в продаже вдруг появилось всё: от финского джема до норковых шуб. Но когда был погашен олимпийский огонь, всё вернулось на круги своя.

На рубеже 1960–1970-х советские авторы отмечали сохранение существенных различий между городом и деревней, в том числе в условиях культуры и быта. К 1970 году средняя зарплата рабочего в сельском хозяйстве 52 рубля в месяц при средней зарплате по стране 115 рублей. Важнейшим различием (о чём не писали советские авторы) оставался порядок паспортизации, согласно которому выдача паспортов распространялась только на лиц, проживающих в городах, райцентрах и посёлках городского типа. С целью сдержать механический рост городского населения 37 % граждан СССР, проживающих в сёлах, лишались права на паспорт. Лишь в 1974 году всем сельским жителям СССР решили выдавать паспорта. 
 

В 1970-е годы значительная часть сельского населения была лишена элементарных современных удобств. Больше половины российских сёл находились за пределами пешеходной доступности от средней школы, больницы, клуба и библиотеки. По грунтовым дорогам в сезонную распутицу трудно было проехать даже на тракторе «Беларусь». В 1974 году менее половины центральных усадеб колхозов и совхозов соединялись автодорогами с райцентрами. Более 60 тыс. сёл Нечерноземья были расположены на расстоянии свыше 6 км от автобусных остановок. Только 32 % сёл и деревень были обеспечены автобусным сообщением с райцентром одним рейсом в сутки. Сельские магазины не удовлетворяли спрос на предметы быта. Но и в городе было недостаточно специфических товаров для сельчан (резиновых калош и сапог, валенок, телогреек и др.). Если объём бытовых услуг на одного городского жителя Нечерноземья в 1975 году составлял 24,2 рубля, то на одного сельского жителя — 8,2 рубля.

Общественные настроения

Потребности советских людей никогда не ограничивались материальной сферой. Даже напротив: общество всегда, даже в самые тяжёлые годы, жило напряжённой духовной жизнью. В послевоенные годы это была действительно самая читающая страна, а посещение театра было вполне доступно каждому. Но в 1970-е годы эта сторона жизни приобрела новое качество: потребностью стало не просто чтение библиотечных книг, а их приобретение. Люди стали покупать и коллекционировать книги, картины, предметы старины. И этот процесс постепенно из элитарного становился массовым, по крайней мере в него втягивались широкие слои относительно обеспеченной интеллигенции. Особым и поистине неутоляемым спросом пользовались книги. Надо сказать, что советский феномен читательского спроса состоял в том, что он распространялся на произведения русской классической и зарубежной литературы, переведённые и изданные на высоком академическом уровне.

Счастьем для всей семьи было достать подписку на приложение к «Огоньку». Этот книжный ажиотаж, конечно, имел местами и уродливые формы, когда при соответствующей возможности скупалось всё подряд и просто ставилось на полку «под цвет обоев», «для мебели». Но подавляющее большинство книги всё-таки читало, поскольку социально престижно было не только иметь в доме соответствующие издания, но и уметь поддержать разговор о прочитанном. Модно было подписываться на «толстые» литературные журналы: «Новый мир», «Иностранную литературу», которые зачитывали до дыр, передавая родственникам и знакомым. Вторая половина 1970-х — начало 1980-х годов стали временем настоящего «театрального бума». Посещение театра было событием, которое потом долго обсуждалось. Знаком принадлежности к «определённому кругу» становится посещение театра на Таганке, а позже Ленкома. Вместе с тем даже на суперпрестижные спектакли можно было попасть, простояв ночь у театральной кассы или купив билет с рук с переплатой. Примерно так же обстояло дело с посещением художественных выставок, Эрмитажа, Третьяковской галереи, Музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.

В крупных городах существовал широкий чёрный рынок, который компенсировал дефекты распределительной системы. Так, особым спросом пользовались услуги домашних портных и преподавателей. Образовательные услуги были ориентированы на подготовку в вуз и на обучение взрослых иностранным языкам. Но лишь незначительную часть растущих потребностей можно было восполнить частным образом, проблема качества жизни всё больше выходила на первый план.

Наиболее обеспеченные могли, переплатив, достать нужную вещь, тогда как остальные были лишены такой возможности. Если в начале 1970-х годов на обычные отечественные товары повседневного спроса дефицит не распространялся, то к концу десятилетия он коснулся и этой группы. Периодически стали исчезать дешёвые хлопчатобумажные ткани, детские вещи. Тогда же резко обострилась продовольственная проблема, которая усугублялась приоритетным снабжением столичных и крупных промышленных городов. Следствием этого стали постоянные поездки в Москву «за колбасой» из Калинина, Ярославля, Тулы, Владимира и других близлежащих городов и сёл. Такие вынужденные «шоптуры» вели к обострению социальной напряжённости, усиливали противоречия между центром и провинцией.

В начале 1980-х годов обострился жилищный вопрос, усугубившийся из-за появления нового городского слоя — «лимитчиков», которых по согласованным квотам приглашали крупные предприятия на малоквалифицированные и социально непрестижные работы. Проработав 2–3 года, они поначалу довольно быстро получали квартиры, тогда как коренные горожане продолжали десятки лет ждать своей очереди. Это вызывало острый антагонизм, создавало ситуацию социального напряжения между горожанами и «лимитой». Ухудшилась ситуация в здравоохранении, затраты на которое составляли в эти годы около 4 % национального дохода в отличие от развитых стран, где этот показатель равнялся тогда 10–12 %. В результате с 1970 по 1985 г. уменьшилась средняя продолжительность жизни и возрос уровень детской смертности.

Рис. 1. Ю. Пименов. «Лирическое новоселье» (1965)

Нравственному значению и влиянию культурной среды на современного человека были посвящены обращённые к молодёжи труды выдающегося исследователя культуры Древней Руси Д. С. Лихачёва («Заметки о русском», 1981; «Письма о добром и прекрасном», 1985). Сам учёный отдал много сил просветительской деятельности и делу сохранения исторического наследия.

 

Развитой социализм, особенно на позднем его этапе (в конце 1970-х — начале 1980-х гг.), оказался мало похож на переходную фазу коммунистического строительства. Уровень жизни заметно вырос, но распространявшиеся в советском обществе ценности и стандарты потребления не соответствовали задаче «воспитания нового человека». Установки официальной идеологии присутствовали на поверхности повседневной жизни, но они уже не могли диктовать образ мысли и поведение людей (рис. 1).

Литература и искусство: поиски новых путей

Литературная и художественная жизнь в стране продолжала оставаться весьма насыщенной. Знамением времени стало обращение к военной тематике. Страна буквально пережила бум военных мемуаров, с которыми выступили многие видные военачальники, государственные деятели, учёные. Правда, их воспоминания, направленные на возвеличивание своей роли, снабжённые официозными документами, скорее напоминали плохие исторические произведения. Именно в литературе подобного рода сильнее всего прозвучало стремление к реабилитации Сталина. То же касалось многочисленных фильмов о войне, главным из которых стала кинотрилогия «Освобождение». Поворот к человеку как одна из основных линий оттепели существенным образом сказалась на формировании целого литературного направления, названного военной или лейтенантской прозой. Война «из окопа» проходила перед читателем в произведениях Ю. Бондарева, Б. Васильева, Г. Бакланова. Экранизация их произведений стала заметным культурным событием этого времени. Суровая панорама партизанской борьбы вставала перед читателем в повестях В. Быкова, в фильме «Восхождение» Л. Шепитько и в отправленной на полку картине А. Германа «Проверка на дорогах». 

Если идеологический пресс в науке ощущался главным образом в академической и вузовской среде, то «битвы» на литературном и культурном фронтах разворачивались на глазах всего общества, будоражили общественное мнение, крайне болезненно воспринимались «детьми ХХ съезда» — поколением, сформировавшимся в конце 1950-х — первой половине 1960-х годов. Смена идеологического направления в этой сфере происходила на протяжении всей второй половины 1960-х годов, когда консервативные тенденции ещё соседствовали с инерцией оттепели. В «Новом мире» продолжали печатать произведения, отмеченные поиском новых, нетрадиционных форм. Реабилитация довоенной советской литературы вылилась в 1967 г. в публикацию на страницах журнала «Москва» романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита». В литературном процессе продолжали участвовать В. Аксёнов, Е. Евтушенко, Б. Ахмадулина, В. Вознесенский, появились первые повести Ч. Айтматова, а его последующие произведения пользовались неизменной популярностью.

Однако после чехословацких событий соотношение сил между духом оттепели и новым консервативным курсом окончательно сложилось в пользу последнего. В ноябре 1969 г. из Союза писателей был исключён А. Солженицын, выступавший против нападок цензуры. В эпицентре событий оказался журнал «Новый мир» А. Т. Твардовского, который был выразителем самой сути общественной атмосферы, возникшей накануне и утвердившейся после ХХ съезда. Летом 1969 г. цензурой была остановлена публикация поэмы Твардовского «По праву памяти», которая вскоре после этого появилась за рубежом без ведома автора. В 1970 г. из редакции журнала были удалены единомышленники Твардовского, а «партийное руководство» журналом было усилено присланными сверху людьми. Письмо Твардовского Брежневу и коллективное обращение писателей ни к чему не привели. В феврале 1970 г. Твардовский вынужден был уйти «по собственному желанию» с поста главного редактора, вскоре после этих событий он скончался. Журнал «Новый мир» как явление духовной жизни общества перестал существовать.

Происходит ограничение доступа к произведениям культуры и искусства. Наблюдается выезд из страны деятелей литературы и искусства (В. П. Аксёнова, А. И. Солженицына, И. А. Бродского, А. А. Тарковского, Г. П. Вишневской и др.) (рис. 2).

Рис. 2. Деятели искусства, покинувшие страну

В 1970-е годы партийное руководство культурой приводит к возникновению круга табуированных, запретных для художников тем, количество которых постоянно растёт. К таким сюжетам, прежде всего, относилось любое упоминание о сталинских репрессиях, лагерях, процессе реабилитации, а также о репрессированных. Дело часто доходило до абсурда, когда в литературе и фильмах о героях Гражданской войны, выполненных в праведном жанре «Жизнь замечательных людей», главный герой почему-то и не погибал и не умирал, а куда-то исчезал из поля зрения читателя в годы индустриализации. Исчезло всякое упоминание о Хрущёве, а его лицо беспощадно изымалось из советской кинохроники 1950–1960-х годов. Постепенно сфера действия Главлита, осуществлявшего цензурный контроль, распространилась на любые проявления критики, в которых усматривалось «очернительство» советской действительности. Основным конфликтом в литературе и искусстве, по мнению официальных идеологов, мог быть только конфликт хорошего с очень хорошим. Это привело к потере социальной остроты, свойственной периоду оттепели, скуке и невыразительности большей части фильмов и книг того времени. Произведения о современности, авторы которых не желали приспосабливаться к конъюнктуре, писались, как правило в в стол. Среди таких авторов были В. Ерофеев, А. Битов, В. Распутин, В. Астафьев и ряд других (рис. 3).

Рис. 3. Представители деревенской прозы: Ф. Абрамов, В. Астафьев, В. Белов, В. Распутин, В. Шукшин

Одновременно началось усиление изоляционизма, советский человек тщательно оберегался от чуждого буржуазного влияния. Крайне редко шли в прокате западные фильмы, да и то в основном старые. Единственной лазейкой оставался кинотеатр «Иллюзион», куда билеты скупались заблаговременно, и Московский кинофестиваль, под график которого подстраивались летние отпуска. По мере того как дефицит распространялся буквально на всё, партийные идеологи всё больше боялись, что люди не что-то «такое» узнают, а просто увидят обычную западную жизнь, которая всё резче контрастировала с отечественной повседневностью. Дело доходило до полного абсурда, когда с грандиозной переплатой и большим трудом доставали журналы мод, запредельной мечтой было обладание журналом «Бурда» с выкройками и описанием фасонов, а репортажи зарубежных корреспондентов значительная часть женщин страны смотрела внимательно, чтобы не пропустить ответа на главный вопрос: что же там все-таки сейчас носят?

Стареющих консерваторов всё меньше и меньше что-то устраивало: на всякий случай запрещали и то, что просто не хотели или не могли понять. Появилось так называемое «полочное» кино — снятые, но запрещённые цензурой фильмы, некоторые из которых уничтожались, а значительная часть просто складывалась на полку. Но даже из тех лент, которые выходили довольно часто, вырезались целые куски или они не имели широкого проката. Возникало советское элитарное кино не только по глубине и высокой интеллектуальной планке режиссёра, но и по избранности доступа на эти киносеансы. Центральной фигурой этого кинематографа в 1970–1980-е годы был выдающийся режиссёр А. Тарковский, вынужденный после долгих лет противостояния эмигрировать и ушедший из жизни в пору расцвета творческих сил. 

Рис. 4. Леонид Броневой (Мюллер) и Вячеслав Тихонов (Штирлиц) в фильме «Семнадцать мгновений весны»

Вместе с тем спокойные, хотя и уравнительные материальные условия, позволяли развиваться детскому кино, где настоящим событием были фильмы Р. Быкова, А. Грамматикова, С. Соловьёва. Подлинного расцвета достигла советская мультипликация, где идеи добра и человеколюбия воплощались на высочайшем художественном уровне. Развитие телевидения стало импульсом поистине эпохальных для того времени, хотя и разных по художественному уровню, телесериалов, таких как «Тени исчезают в полдень», «Строговы», «Следствие ведут знатоки». Подлинным шедевром стал фильм Т. Лиозновой «Семнадцать мгновений весны», во время премьеры которого улицы всех городов пустели в буквальном смысле этого слова (рис. 4).

Рис. 5. Андрей Миронов, Людмила Гурченко, Михаил Боярский

В жанре телефильма была сделана картина Э. Рязанова «Ирония судьбы, или С лёгким паром», воплотившая в новогодней сказке-мечте надежды целого поколения советских людей на неожиданные и чудесно-прекрасные перемены. Телефильмы принесли всенародную популярность А. Миронову, Л. Гурченко, М. Боярскому и другим звёздам того времени, творчество которых тогда была обязательно связано с лёгкой музыкальной комедией или водевилем, как правило, классического содержания, где события разворачивались задолго до нашего времени (рис. 5). С наступлением эпохи телевизионной культуры связана новая страница в истории советского спорта. В 1970–1980-е годы большинство людей болело за хоккеистов, с замиранием сердца следило за тройными прыжками фигуристов, переживая весь драматизм соперничества на льду. 

Рис. 6. Р. Карцев и В. Ильиченко

Наиболее свободным от цензуры оставался театр, где драматургам и режиссёрам удавалось оставаться на острие социального реализма иногда за счёт одной только фразы, филигранного владения всем арсеналом средств театрального искусства, когда наиболее формальную и выхолощенную современную тему удавалось превратить в кипевшее подлинными страстями действо. Такими спектаклями стали «Премия» и «Равняется четырём Франциям», в которых удалось показать то, что теперь в исторической литературе называется «кризис организации труда» и «партийное руководство регионами». Парадоксом этого времени стала театральная лениниана М. Шатрова («Шестое июля», «Большевики», «Синие кони на красной траве», «Так победим!» и др.), когда звучавший со сцены реальный ленинский текст входил в такое явное противоречие с действительностью, что воспринимался зрителями как настоящая крамола. 

 

Особенную остроту приобретали ленинские фразы о «моральном облике коммуниста» — невозможности получать больше рабочих, брать взятки и пр. Вместе с тем, критические сатирические миниатюры А. Райкин, Г. Хазанов, Р. Карцев и В. Ильченко могли показывать в основном на периферии (рис. 6). В Москве же их концерты не проводились годами. В абсолютном магнитофонно-приватном подполье работал М. Жванецкий, каждое слово которого звучало тогда как сгусток всех чувств сразу, абсолютно точно попадало в самую суть раздумий каждого на тему: «Ну почему же так?»

Специфической чертой культуры 1960-х — начала 1980-х гг. была так называемая «магнитофонная революция». Широкое распространение получили не поддававшиеся контролю со стороны властей записи бардовских песен. Всеобщее признание получило творчество В. С. Высоцкого, А. А. Галича, Ю. И. Визбора, Ю. Ч. Кима, Б. Ш. Окуджавы, А. М. Городницкого, С. Я. Никитина, В. И. Ланцберга и др. (рис. 7).

Рис. 7. Знаменитые исполнители бардовской песни

Однако, несмотря на цензурные ограничения, художественная жизнь в эти годы была насыщенной и яркой.

Продолжая традиции оттепельной литературы и кино, на экран вышли фильмы о духовном мире и гражданской позиции современника («Доживём до понедельника», 1969, реж. С. И. Ростоцкий; «Начало», 1970 и «Прошу слова», 1976, реж. Г. И. Панфилов). Неотъемлемой частью культурного багажа интеллигенции стало так называемое интеллектуальное (авторское) кино. Фильмы 
А. А. Тарковского, К. Г. Муратовой, А. Ю. Германа выходили с цензурными купюрами и в небольшом количестве копий, но у них была своя преданная аудитория.

Творческий расцвет переживали кинорежиссеры С. Ф. Бондарчук («Война и мир», «Они сражались за Родину»), Ю. Н. Озеров (киноэпопея «Освобождение»), 
Э. А. Рязанов («Ирония судьбы...», «Гараж», «Служебный роман»), Л. И. Гайдай («Кавказская пленница», «Бриллиантовая рука», «Иван Васильевич меняет профессию»). Особую любовь зрителей приобретают телесериалы «Семнадцать мгновений весны» (Т. М. Лиознова), «Тени исчезают в полдень» и «Вечный зов» 
(В. И. Усков и В. А. Краснопольский), «Место встречи изменить нельзя» 
(С. С. Говорухин) и др.

Неформалы и диссиденты

Наиболее радикальной формой общественного несогласия с советскими реалиями в 1960–1970-е гг. стало движение диссидентов. Движение было крайне малочисленным и включало представителей различных взглядов — националистов, анархистов, монархистов и целый ряд других. Общим моментом было активное сопротивление сложившейся в стране ситуации, главным образом в области личных свобод и прав человека. Не исправление советской системы, очищение её от наслоений периода культа личности, а западные демократические ценности служат идеологическим ориентиром диссидентского движения. Естественным стержнем, объединяющим организации разных толков, становится поэтому правозащитное движение. Первой открытой акцией правозащитников была демонстрация в день Конституции 5 декабря 1965 г. на Пушкинской площади в Москве, импульсом для проведения которой стало требование открытого суда на писателями Синявским и Даниэлем. Демонстрацией протеста отреагировали диссиденты на события в Чехословакии в 1968 г. Ответом властей стали жёсткие репрессивные меры — уголовные преследования, заключения в психиатрические больницы и ряд других.

Требование соблюдения советского законодательства и его приближения к международным стандартам, защита прав человека легальными средствами в рамках действующих законов и апелляция к мировому общественному мнению составляли основное содержание правозащитного движения. Печатным органом правозащитного движения стал информационный бюллетень «Хроника текущих событий», который выходил анонимно с весны 1968 по 1983 г. и где фиксировались случаи нарушения прав человека в СССР. Первым редактором «Хроники» была Н. Горбаневская. В 1970 г. был создан Комитет прав человека в СССР, куда вошли академик А. Д. Сахаров и член-корреспондент И. Р. Шафаревич, писатель А. Солженицын, поэт А. Галич. Комитет имел членство в международной Лиге прав человека, что давало некоторые гарантии его членам от политических репрессий. В 1973 г. возникла русская секция организации «Международная амнистия».

В 1972–1973 гг. на правозащитные организации обрушилась волна арестов, началась кампания против А. Сахарова, который постоянно обращался к властям с требованием защиты политзаключённых. В 1974 г. А. Сахарову была присуждена Нобелевская премия мира, но разрешение на поездку в Швецию для получения премии ему не дали, мотивируя отказ причастностью академика к секретной научной информации. Во избежание негативного международного резонанса по вопросу о нарушении прав человека в СССР власти разрешают наиболее активным диссидентам выехать из страны. В этот период эмигрировали на Запад писатель А. Синявский, поэт И. Бродский и ряд других.

После того как в 1975 г. СССР подписал Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, ситуация с соблюдением прав человека и политических свобод из внутреннего дела страны превратилась в международную. После этого советские правозащитные организации оказались под защитой международных норм, что крайне раздражало брежневское руководство. В 1976 г. Ю. Орловым была создана общественная группа содействия выполнению Хельсинкских соглашений, которая готовила отчёты о нарушении прав человека в СССР и направляла их в правительства стран-участниц Совещания, в советские государственные органы. Членами группы были Е. Боннэр, П. Григоренко, А. Марченко и другие, стали возникать хельсинкские группы на местах. Следствием этого было расширение практики лишения гражданства и высылки за рубеж. Во второй половине 1970-х годов Советскому Союзу постоянно предъявляются обвинения на официальном международном уровне в несоблюдении прав человека. Ответом властей становится усиление репрессий против хельсинкских групп.

Важной составной частью диссидентского движения был самиздат, где наряду с литературными произведениями и воспоминаниями репрессированных появляются также публицистические и научно-популярные работы. С разной периодичностью выходят также журналы «Вече», «Поиски», «Сигма», «37» и ряд других. Некоторые рукописи передаются за границу и там публикуются — такая деятельность получает название тамиздат. За рубежом были опубликованы статьи Сахарова, книга А. Марченко «Мои показания», стихи И. Бродского, Н. Коржавина, роман Гроссмана «Всё течёт...».

Но поистине эпохальным стало издание за границей произведений 
А. И. Солженицына. В 1967–1968 гг. писатель активно выступает против ограничения цензуры, неоднократно обращается к мировому общественному мнению. Такое «антиобщественное поведение» стало основанием для его исключения в ноябре 1969 г. из Союза писателей, после чего власти неоднократно отказывали ему в публикации романов «Раковый корпус» и «Август четырнадцатого». Ситуация вокруг Солженицына усугубилась после того, как он 
8 октября 1970 г. был назван лауреатом Нобелевской премии в области литературы. Органы КГБ неотрывно следили за каждым шагом писателя, членов его семьи и ближайшего окружения, постоянно подогревали его травлю в средствах массовой информации. В Политбюро ЦК обсуждался вопрос: изолировать Солженицына внутри страны или выслать за границу? В начале сентября 1973 г. Солженицын отправил Брежневу памфлет «Письмо вождям Советского Союза», где предпринял попытку обобщить исторический путь России и СССР, обозначить перспективы развития в контексте мировой цивилизации. Обозначилось и явное отличие взглядов Солженицына от большей части диссидентов: писатель анализировал особый путь России, видел её самостоятельную историческую миссию, которая главным образом опирается на её собственные традиции и исторические корни и лишь отчасти на западные ценности. После выхода в самиздате и за границей романов «Архипелаг ГУЛАГ» и «В круге первом» началась новая волна преследований писателя, наверху решили положить конец этой «проблеме». В январе 1974 г. было принято решение о привлечении писателя к уголовной ответственности «за злостную антисоветскую деятельность», а в начале февраля после одобрения Политбюро Указа Президиума Верховного Совета СССР «О лишении гражданства СССР и выдворении за пределы СССР Солженицына А. И.» писателя арестовали, поместили в Лефортовскую тюрьму и только после этого выслали за границу.

«Архипелаг ГУЛАГ» произвёл на мировое общественное мнение эффект разорвавшейся бомбы. «Левая» интеллигенция, испытывавшая с 1960-х годов симпатию к марксизму и различным социал-демократическим течениям, стала резко разворачиваться вправо. Представления Солженицына о сути советского социализма оказали колоссальное влияние на западную советологию и общественное мнение, под их влиянием формировались целые поколения.

Вместе с тем подавляющее большинство советской интеллигенции 
1970–1980-х годов не придерживалось столь радикальных взглядов и тем более не склонно было переходить к решительным действиям. Оно продолжало сохранять приверженность взглядам своей молодости — построениям, господствовавшим во второй половине 1950-х — 1960-х гг. Повзрослевшие и достигшие профессиональной зрелости «дети ХХ съезда», как часто называют это поколение в литературе, видели своё истинное предназначение в честной созидательной работе. Они были воспитаны на идеалах социализма и убеждены в их истинности. Импульс ХХ съезда постепенно трансформировался в критическое осмысление действительности, каналами которого становятся письма и жалобы в министерства и ведомства, где высказываются не просто отдельные претензии, а предложения по системному реформированию отдельных участков работы. Не оставались в стороне от этого потока писем граждан центральные издания, партийные и государственные органы. Каждое событие в общественно-политической жизни страны вызывало новую волну корреспонденции. Так, после опубликования проекта новой конституции для всенародного обсуждения наверх буквально хлынул поток предложений и резких критических высказываний. Проблематика таких посланий затрагивала буквально все стороны жизни общества — от режущего глаз положения номенклатуры до реализации прав граждан на жильё, здравоохранение, отдых и т. п. Резкую реакцию людей вызывал стареющий с каждым годом Брежнев, который имел страсть к многочасовым докладам и выступлениям, награждал себя и своё окружение орденами. Высказывалось постоянное недовольство использованием служебного положения номенклатурными чиновниками, возрастающим с каждым годом барьером между избранным кругом и всеми остальными.

На рубеже 1970–1980-х годов постепенно этот критический настрой начинает угасать: всё отчетливее осознавалась бесперспективность такого рода активности, накапливались раздражение и усталость. С годами энергия поколения шестидесятников все больше направлена на профессиональное совершенствование, особенно в науке, на воспитание детей, семью. Поколение в целом в 1970–1980-е годы жило исключительно напряжённой духовной жизнью, поддерживая в обществе исключительно высокую интеллектуальную планку.

В 1969 г. был раскрыт созданный офицерами Балтийского флота подпольный «Союз борьбы за демократические права», выступавший за демократизацию общества.

В 1975 г. замполит большого противолодочного корабля «Сторожевой» (также с Балтфлота) капитан 3-го ранга В. Саблин арестовал командира и повёл корабль в нейтральные воды, чтобы обратиться к руководству страны с воззванием. В нём говорилось: «Граждане, Отечество в опасности! Его подтачивают казнокрадство и демагогия, показуха и ложь...» Саблин был отдан под трибунал и расстрелян.

Развитие физкультуры и спорта. Олимпийские игры 1980 г. в Москве 

Рис. 8. Выступление Родниной и Зайцева (1973)

Олимпийские игры 1980 г. в Москве. Созданная в предыдущие годы мощная материально-техническая база спорта позволила советским спортсменам достичь новых мировых успехов (рис. 10). На Мюнхенской олимпиаде (1972) борец вольного стиля А. Медведь в третий раз стал олимпийским чемпионом, а сборная по баскетболу одержала победу над признанными мастерами — сборной США. Легендарной стала победа советской сборной в первой хоккейной суперсерии со сборной Канады, вписавшая в историю советского спорта имена тренеров В. Боброва, 
А. Тарасова, вратаря В. Третьяка, хоккеистов В. Харламова, А. Мальцева, 
Б. Михайлова, А. Рагулина, А. Якушева, В. Старшинова, других выдающихся мастеров (рис. 9). Популяризации фигурного катания способствовало мастерство первых советских чемпионов мира в парном катании Л. Белоусовой и 
О. Протопопова, многократных чемпионов мира и Олимпийских игр И. Родниной и А. Зайцева, Л. Пахомовой и А. Горшкова (рис. 8). 

Рис. 9. Хоккейный матч суперсерия 1972 г. СССР – Канада (В. Харламов на фото)

Рис. 10. Закрытие Олимпиады в Москве 1980 г.

Советская шахматная школа дала в те годы чемпионов мира по шахматам: Т. Петросяна, 
Б. Спасского, А. Карпова, Г. Каспарова.

 

Признанием вклада советских спортсменов в мировой спорт стало решение МОК о проведении Олимпиады 1980 г. в Москве. 

 

Несмотря на решение США и ряда других стран бойкотировать московскую Олимпиаду из-за ввода советских войск в Афганистан, она прошла на самом высоком уровне и принесла немало побед нашим соотечественникам.

Рис. 11. В. Сальников

Три золотые медали на ней завоевал выдающийся пловец В. Сальников, признанный одним из трёх лучших пловцов XX в. (рис. 11). К середине 1980-х гг. в стране действовало более 3 тыс. стадионов, 60 тыс. спортзалов, 1 200 плавательных бассейнов. Всё это создавало условия не только для подготовки значительного числа спортсменов, но и для массового спортивного движения.

Вывод

Повседневная жизнь и культурное пространство советского человека в середине 1960-х — середине 
1980-х гг. несли на себе отпечаток эпохи. Они имели противоречивый характер, сочетали в себе безусловные прогрессивные тенденции с очевидными и всё нараставшими застоем и общественной апатией.